Амага догнала орду спустя десять ночей после поражения в Пантикапее.

Она не стала объяснять, где была и почему их покинула. Направила войско на

Тиритаки и сожгла их до основания. Это утолило боль поражения. Амага установила

Золотую Колыбель в центре города и устроила учту. Впервые обитое золотом дерево не попробовало крови. А сваленные на дно обломки золотой фольги остались сухими. Она знала, что Тарг где-то близко, но не понимала, как ему помочь. Где найти тело, которое вместило бы его дух, чтобы она смогла прижать брата к груди и наконец отпустить свою боль и ненавистное чувство вины.

Шли годы. Амага основала город Термодонт. Каждую весну орда выезжала на войну, но все чаще Амага оставалась дома. Говорили, она бодрствует Золотую

Колыбель — источник ее власти и покоя в крае. Фольгу из соляного тела Тарга она переплавила на затейливые бляшки и украсила ими свою корону. Она пила разные яды — хотела забыться. Воспоминания выветривались из ее головы, но самый главный, тот, где она позволила унести Тарга, оставался. К нему присоединилась злоба на Деву, которая этому не помешала.

Тайно от других Амага начала рассылать Киммериком черные отряды, чтобы те вылавливали жриц Девы и сжигали храмы. Ни одна из тех, кого приводили в ее шатер, не знала, как оживить Таргу. Она окружила себя энареями-евнухами. Они целыми днями варили зелье и гадали на свежих требухах. А потом стали исчезать дети — мальчики до пяти лет. В царстве уже пошел шепотом, что под покровом ночи их приводят в покои царицы. Никто не знал, что она с ними делала, но ни один не вернулся домой.

Тела не могли принять душу Тарга.

Амагу начали мучить голоса и видения. Все чаще она останавливалась возле

Золотая Колыбелька, махала руками и говорила невидимым собеседникам.

— Ты стареешь, — бормотали голоса. — Ты забыла, кто ты, но так и не приблизилась к цели. Ты обещала орде Киммерик, а отсиживаешь зад в закрытых от ветра покоях. Где твоя кобылица, где твой меч, где твоя слава, где твой брат, Амаго?

В начале нового года царица отдала приказ строить курган. Со всей страны в

Термодонты потянулись караваны. Пришли послы древних врагов Амаги.

Боспор и Херсонес. Все ожидали, что царица назовет наследника и сама войдет в пламя, как поступали самые знаменитые цари прошлого, когда чувствовали дыхание смерти на своем лице.

Три дня и три ночи пылали костры. Были забиты сотни волов и тысячи баранов.

Небо над городом затянул ароматный дым. Амага оделась в свою лучшую одежду и объехала владения. Золотые бляшки на красном колпаке горели, словно снятые с неба звезды. Она возила Золотую Колыбель. Едва успевая, за ней плелся

Сакатево. Он бросал в толпу горсти монет.

На выбранном Амагой месте вырыли глубокую четырехугольную яму. Стены укрепили камышом, а пол укрыли благоухающим зельем. Амага наполнила яму золотыми украшениями, посудой и лучшим оружием. Туда же положила свою корону. Потом завела туда белую кобылицу и собственноручно перерезала горло. Тогда приказала начинать тризну.

И когда чаша прошла первый круг, Амага встала и заговорила:

— Я знаю, вы давно ждете от меня новых свершений и побед. И сегодня я объявляю о начале нового похода. На этот раз мы завоюем весь Киммерик.

— Амага дождалась, когда слышится шум: никто не хотел новых походов. Из-за ее поисков тела для Тарга орда обросла жиром. Но она это исправит. — В кургане мы похороним Тарга — обманутого Девой бога. Для новых завоеваний нам не нужны небесные покровители. Я знаю, что в этой яме некоторые из вас хотели бы видеть меня! Но не сегодня. Я знаю, что некоторые из вас продались послам Боспора и

Херсонесу. Но настанет день, и эти города упадут перед нами на колени.

Круг зашевелился. Из теней вышли охранницы Амаги и свернули послам руки. — Я не буду искать предателей, — Амага положила руку на плечо Левкону, –

будущая война рассудит. Подарит смерть или прощение.

— За самую мудрую царицу! — военачальник поднял чашу, сглотнул и передал Амази. Его глаза пылали непонятным огнем.

— За верность братьев и смерть врагов! — Амага осушила кубок, вытерла губы и посмотрела на Левкона. Он закашлялся, в ожидании поднял взгляд на царицу и схватился за горло. Военачальники спрыгнули с мест. — Ты думал, что сможешь отравить меня аконитом? Я пью его с детства. А вот ты выбрал неправильных советчиков. Что тебе сказали? Держать корень локусты за щекой?

Пожевать румянок? Или ты спрятал щепотку кровавой соли из колыбели Тарга, чтобы самому не отравиться? Зачем ты пытался убить меня? Из-за Фоанта? Ты перехолодил месть.

Левкон захрипел. На темных губах выступили кровавые пузыри.

— Что? Я не могу понять, что ты лепечишь.

— Ты забрала моего сына, царица. И ты ошиблась, в чаше был не только аконит. Глаза военачальника закатились, и он обмяк. И в этот же момент Амага почувствовала, как

ее телом разливается холод. Она попыталась позвать на помощь, но язык отяжелел. Становилось все труднее дышать. Мир вокруг завертелся. Перед глазами взвились лица военачальников. Они собрались на расстоянии протянутой руки и наблюдали ее смерть. Только темнокожая охранница, которая была с ней рядом много лет, отвела глаза. И тогда Амага наконец-то все поняла. Измену ковали давно. Ее охранница выдала состав напитка, который пила царица, и предатели нашли то, чего не было в смеси фармакона яда богов. Левкон пожертвовал собой, чтобы отвлечь ее внимание, выиграть время и не дать выпить противоядие.

— Трусы, — прошептала Амага. — Пожалели даже меч.

Она почувствовала, как ее подняли с земли, обвязали веревками и спустили в еще влажную от крови яму, но зарывать живьем не стали. Амага должна была отпустить свой мятежный дух, чтобы он не привязывался к месту, а стал в строй с духами других царей. Запечатывать такой дух в кургане — подвергать племя опасности. Поэтому мятежники решили подождать до рассвета. С ней